|
|
|
Кошка Кошку «заводить» мы не собирались: не было для этого условий. «Хотелось, не хотелось», - этот вопрос не обсуждался, и на наличие или отсутствие необходимых условий для содержания животного дома, в городской квартире, не влиял. Наверное, следовало пересмотреть имеющиеся возможности, но и на эту авантюру с самими собой, мы, как потенциальные хозяева, не попадались, и подобный вариант совместной жизни с домашним животным, не рассматривали, не принимая его всерьез: «К чему обманывать себя несбыточной, неосуществимой мечтой, и, вдобавок, мучить ни в чем не повинное животное?» …Сырой мартовский день. - Возьмите котенка!… Кошечка - умная, симпатичная, чистенькая. Ей месяца три-четыре. Я ее здесь не первый день вижу. Красивая кошечка. Я бы сама взяла, да у меня есть дома, и кошка, и собака, - уже некуда. - Соседка с верхнего этажа наклонилась к симпатичной бело-черной молоденькой кошечке и ласково пригладила шерстку. - Да и нам – некуда. Но я могу ей молочка налить, как раз купила. Пей, малышка. А я пошла домой. Маленькая мордочка послушно уткнулась в миску, но и пары шагов в сторону хватило, чтобы понять: котенок лакает молоко, только, пока стою рядом. Отхожу в сторону, котенок отходит от миски. - Та-а-а-ак…. Я - что, - здесь так и буду стоять? Не хочешь пить, оставайся голодной. Пей, а я пошла. Соседка уже ушла по своим делам, оставаться рядом и ждать, пока маленький котенок поест, больше некому, - приходится вернуться: круглые глаза неотрывно следят за каждым жестом, с какой-то затаенной, глубоко спрятанной в природных кошачьих инстинктах, надеждой. - Я не буду стоять здесь все время. Или пей, или пойдем со мной; попьешь свое молоко у нас дома… Котенок идет следом, робко, испуганно, но идет, поглядывая снизу на пригласившего к себе в дом. - Ну, заходи, раз ты такая смелая. Но знай, это ненадолго. Маленькое животное, озираясь, и вопросительно оглядываясь, пытается угадать нужную дверь, то и дело оборачиваясь, в ожидании подтверждающего кивка или отрицательного покачивания головой. - Вот наша дверь. Зайдешь? Мягкие лапки боязливо перешагивают порог, словно стараясь не наследить пылью с улицы. - Иди, покушай. Я тут тебе и молочка налила и немного еды положила. Ты уж извини, кошек в гости не ждали, специальным кормом не запаслись… Котенок, не привередничая, ест то, что положили. Аккуратно, не жадничая, не заглатывая кусками, а интеллигентно, маленькими кусочками, по-светски выкусывая из блюдечка, внимательно и осторожно жует свой первый обед в новом доме. А потом спит до вечера. Потом роняет и разбивает цветочный горшок. Потом с жалобным умоляющим взглядом больших выразительных глаз терпит мытье в ванной, с душистым, вовсе не кошачьим шампунем. И громко и долго мурлычет на руках у хозяйки, завернутый в теплое покрывало, пока не высохнет шерсть. А вот и ночь. Три часа с каким-то неопределенным хвостиком. Не ориентируясь – какую часть жизненного пространства людей можно использовать для отправления своих естественных потребностей, котенок выбирает самое труднодоступное для человека место, очевидно, решив, что уж здесь-то хозяевам точно ничего не понадобится, - под низкой кроватью. - Вылезай! Там нельзя «ходить в туалет». Тебе поставили, и показали – куда можно! Как я туда теперь залезу, чтобы убрать? Мне – что – прямо сейчас мебель двигать?… Утро начинается с того, что безжалостная рука выносит провинившегося котенка за дверь, и дверь закрывается, оставив его вновь одного на лестнице. Котенок молча остается стоять там, где его поставили, понимающе виновато не просясь назад. …Чего проще? Вернули туда, откуда взяли – за дверь дома. Выкинули ошибившееся животное, и забыли…. Только вот не забывается. Из головы не идет. Никак. И с каждой минутой все хуже. Тягучее время приносит нарастающий дискомфорт, больно сжимающий что-то в груди; какую-то нестерпимую внутреннюю смесь холода с жаром, и состояние «разбитости»: то ли себя, то ли чьей-то жизни…. - Кис-кис-кис…. Нигде нет…. Обиделась и ушла…. Может, кто-нибудь подберет.… Более терпеливый, более понимающий…. У кого условия для ее жизни получше… Может быть, это и к лучшему.… Только, что ж так на душе плохо-то?… Совсем скверно.… Температура поднимается, переходя в горячечный жар. Раскаленная подушка кажется деревянной колодкой, приковавшей запутавшееся сознание к совершенной ошибке. Холодная мартовская ночь заглядывает в окно сырым, пронизывающим сквозняком. - А на лестнице, наверное, сейчас холодно?… Кис-кис-кис! Куда ты ушла? На верхнем этаже, в уголке, не отзываясь, молча, глядя, на бывшую менее суток хозяйкой, смотрят два круглых внимательных глаза. Ни о чем не просят, ничего не ждут, ни в чем не укоряют. Только где-то, в самой глубине – понимание, и какой-то полу-вопрос полу-знание, что встретились навсегда. Как можно в такое поверить, глядя в кошачьи глаза? А верится! - Пойдем. Не сопротивляется, не царапается, только крупно дрожит
и боится мурлыкать. …Животное оказалось на редкость умным, преданным и заботливым другом, сопровождая хозяев повсюду, рассказывая о событиях дня на своем мурлычащем языке, внимательно и чутко реагируя на малейшее изменение в настроениях своих «подопечных». А однажды она заболела. Легла и лежала. И домой не хотелось идти: «Вдруг, придем, а ее больше нет?» И ничего не помогало из вычитанных в литературе средств. И страшно было нести ее к ветеринару. Словно, пока еще не знаем, что заболевание серьезное, его, вроде бы и нет. А узнали – и поздно прятать голову в песок самообмана, как страусу…. - Ей нужна операция. Если поможет. Слишком поздно пришли. Какой день, Вы говорите, она лежит? Четвертый? Где же Вы раньше были? Отпаивали ее? Чем? Травами и растворенными лекарствами…. Да, уж, - лечение.… Однако.… Ну, в общем, решайте. Может, ей операция и поможет, а может быть, уже и нет…. Но можно и усыпить… - Спасибо, усыплять не хотелось бы…. А по поводу операции: можно я подумаю? – крупные беспомощные капли нырнули в густую покорную шерсть животного. - Надумаете, позовите медсестру, она сделает ей укол. Это наркоз. … Приемная ветеринарной лечебницы. Заболевшие питомцы жмутся к ногам хозяев или прячутся в объятиях обеспокоенных рук. Лица нерадостные, озабочено ожидающие чего-то…. Кошка засыпает после укола, будто уходит в безвозвратные дали. Шерсть пропитывается солоноватой влагой, разглаживаемой нервной ладонью, пытающейся насладиться возможностью приласкать, прикоснуться…. - Уснула? Давайте ее сюда. - Отчего-то горестно пряча глаза, бережно, обеими руками обхватывает крупное туловище хирург, аккуратно удерживая голову. Томительные минуты переползают по приемной из угла в угол, размазывая непослушные капли беспомощной потерянности…. – Ее можно забрать. На уколы и перевязку приходить нужно каждый день. Сможете? Торопливые кивки головой: «Да, да, да…» И жадная надежда во взгляде на спящего домашнего друга, в завязочках смешной манишки с веселой жизнерадостной беготней маленьких слоников по всему стерильно белому полю ткани. …А, у повидавшего многое на своем веку, врача, потерянно мелко трясутся руки, аккуратно передающие запеленатое животное нерадивому хозяину.… …И чем отличается одно животное от другого? Может, хозяевами?…Одним достаются толковые, другим - не очень… Очередной образец бестолковости, чуть не погубившей своей нерешительностью и глупостью, доверившего свою жизнь, друга, молча держал уснувшую, от укола наркоза кошку, на руках, и пытался беспомощно улыбнуться.… …А веселую манишку им оставили на память, как напоминание о хрупкой ранимости доверенной жизни. …- Говорят, это хорошо, когда кошка приходит в дом сама. А как Вы ее зовете? - Не знаю, что говорят. Пришла и живет. Мы не собирались ее брать. И никак особенно мы ее не зовем. Просто Кошка. Насколько я понимаю, ей главное, что это мы, и главное, чтобы позвали.… А, так, сама приходит, когда считает нужным.… Правда, Кисунь?
|
